судя по одежде, очевидно, работает на литейном заводе. Парень этот швырнул мистера Карсона на землю и едва ли отпустил бы его, если б не вмешался полицейский. Последний хотел даже арестовать его за нападение, но мистер Карсон не позволил.

— Как это на него похоже!.. Он всегда был благороден, — пробормотал несчастный отец.

— Но после того, как ваш сын ушел, этот рабочий произнес в его адрес несколько угроз. И, по странному совпадению, драка между ними произошла там же, где было совершено и преступление, — на Тернер-стрит.

Кто-то постучал в дверь. Софи поманила пальцем отца и, когда он вышел, испуганным шепотом попросила его пойти поговорить с матерью.

— Она не отходит от Гарри и говорит так странно. Право, папочка… мне кажется, что она лишилась рассудка.

И несчастная девушка горько зарыдала.

— Где она? — спросил мистер Карсон.

— У него в комнате.

Оба поспешно поднялись наверх. Это была большая, уютная спальня — настолько большая, что ее, конечно, не могло как следует осветить мерцающее пламя свечи, взятой второпях из кухни и стоявшей сейчас на туалетном столике.

На кровати с зеленым пологом, тяжелым, словно гробовой покров, лежал мертвый сын Карсонов. Его бережно перенесли сюда и уложили, точно боясь разбудить, да и выглядел он так, будто не умер, а спит — настолько спокойным и безмятежным было выражение его лица. Его красивые черты, лишенные красок жизни, казались еще более совершенными. Все в нем было исполнено необычайного покоя: видимо, смерть наступила внезапно и он совсем не страдал.

В кресле у его изголовья сидела мать — и улыбалась. Она держала руку сына (быстро коченевшую даже в ее теплых ладонях) и с материнской нежностью тихонько поглаживала ее — так она ласкала всех своих детей, когда они были маленькие.

— Вот хорошо, что ты пришел, — заметила она, взглянув на мужа и продолжая улыбаться. — Гарри такой шутник: вечно что-нибудь придумает, чтобы позабавить нас. А теперь притворился, что спит и что нам не разбудить его. Смотри: он улыбается — слышит, что я разгадала его хитрость. Смотри, смотри!

И правда, губы его, застывшие в покое смерти, казалось, улыбались и словно двигались в неверном свете незатененной свечи.

— Взгляни на него, Эми! — сказала она, обращаясь к младшей дочери, которая, опустившись подле матери на колени, всячески старалась успокоить ее и даже целовала край ее платья. — Он всегда был большой проказник! Помнишь, правда? Как шаловлив он был в детстве. А помнишь, милый, как он прятался от тебя: сунет голову мне под мышку и думает, что его не видно. Ах, какой он проказник, наш Гарри!

— Надо увести ее отсюда, сэр, — сказала няня. — Вы же знаете, сколько еще надо всего сделать, прежде чем…

— Понимаю, няня, — сказал отец, поспешно прерывая ее из боязни, что она упомянет о судьбе всякой плоти.

— Пойдем, любовь моя, — сказал он жене. — Пойдем со мной. Мне нужно поговорить с тобой внизу.

— Хорошо, — сказала она, вставая, — может, няня, он и в самом деле устал и хочет поспать. Только смотрите, чтобы он не простудился, а то он совсем озяб, — прибавила она после того, как, нагнувшись, поцеловала бледные губы сына.

Муж обнял ее и увел из комнаты. Тут сестры перестали сдерживаться и громко зарыдали. Впервые им пришлось по-настоящему столкнуться и с жизнью, и со смертью. Однако, стеная и всхлипывая, содрогаясь всем телом и стуча зубами, Софи вдруг заметила, как красиво в своем застывшем покое лицо умершего брата, — оно было так безмятежно, в то время как они предавались отчаянию, что она подавила свое горе.

— Пойдемте, — сказала она сестрам, — няня просит нас уйти. А потом, мы должны быть с мамой. Когда я пришла за папой, он сказал тому человеку, который с ним разговаривал, чтобы он подождал, а маму нельзя оставить одну.

Тем временем начальник полиции, взяв свечу, рассматривал гравюры, висевшие в столовой. Он настолько привык иметь дело с преступлениями, что еще одно убийство не могло особенно заинтересовать его, хотя он и был чрезвычайно озабочен тем, чтобы поймать убийцу. Он как раз разглядывал единственное в комнате полотно, писанное маслом (портрет юноши лет восемнадцати в маскарадном костюме), полагая, что оригиналом послужил молодой человек, убитый при столь таинственных обстоятельствах, когда дверь отворилась и вошел мистер Карсон. Лицо его было уже достаточно суровым, когда он выходил из комнаты, но сейчас стало еще более суровым и жестким — на нем читались непреклонная воля и гнев.

— Прошу прощения, сэр, за то, что оставил вас.

Начальник полиции поклонился. Оба сели и долго беседовали Затем один за другим в комнату были вызваны полицейские и опрошены.

Всю ночь в доме суетились. О сне никто не думал. Софи удивилась, когда няню, сидевшую подле их матери, среди ночи позвали ужинать; и совсем уж непонятным показалось ей то, что няня отправилась ужинать. Ей казалось, что там, где царит смерть, нет места голоду.

На рассвете дверь столовой открылась, и в прихожей раздались шаги двух людей. Это наконец уходил начальник полиции. Мистер Карсон остановился на ступеньках парадного крыльца, вдохнул свежесть прохладного утреннего воздуха, посмотрел на гаснущие в небе звезды.

— Не забудьте, — сказал он. — Я полагаюсь на вас.

Начальник полиции поклонился.

— Не жалейте денег. Мое богатство нужно мне теперь только для того, чтобы помочь отыскать преступника и отдать его в руки правосудия. Отныне я буду жить лишь надеждой увидеть тот день, когда его приговорят к смерти. Предложите любую награду. Укажите в объявлениях цифру в тысячу фунтов. Если вам потребуется эта сумма, можете прийти ко мне в любой час дня или ночи. Я прошу вас только, чтобы убийца не ушел от кары. Если возможно — на будущей неделе. Сегодня пятница. Вам уже столько известно, что нетрудно будет собрать необходимые улики и на будущей неделе предать его суду.

— Он может потребовать отсрочки для подготовки защиты.

— Если возможно, воспрепятствуйте этому. Я позабочусь о том, чтобы дело вели лучшие юристы. Я не буду знать покоя, пока убийца жив.

— Все будет сделано, сэр.

— Условьтесь со следственным судьей. Лучше всего было бы назначить заседание на десять часов.

Начальник полиции откланялся и ушел.

Мистер Карсон продолжал стоять на крыльце: ему не хотелось уходить со свежего воздуха в мрачный, населенный призраками дом.

— Сын мой! Сын мой! — промолвил он наконец. — Но я отомщу тому, кто убил тебя, бедный мой мальчик!

Убийца, мстя за свои беды, выбрал жертву и одним беспощадным выстрелом отнял дарованную Богом жизнь. А теперь отец поклялся отомстить за смерть своего